В "Дневнике путешествия в 1781 году от пограничной крепости Моздок во внутренние области Кавказа" немецкий подполковник Штедер описывает интересующий нас обряд так: "Они хотят называться христианами и имеют некоторое знакомство с христианскими верованиями, например, с Великим постом и почитанием св. Георгия и Ильи, но все это – вперемешку с суевериями. Пример таких суеверий я увидел при моем возвращении в Кубати. Сильная гроза, часто наблюдавшаяся в предгорьях, погнала работавших в полях женщин в селения и в 50 шагах от моей палатки убила молодую женщину. После удара те, которые с ней шли, издали крик радости, стали петь и танцевать вокруг убитой. Все полевые работники, так же как и все жители селения, собрались вокруг танцующего круга, невзирая на то что гроза продолжала бушевать. Их единственным напевом был: "О Елаи! Ельдаер чоппей" <…> (К убитой подходит уцелевший после удара молнии юноша и, будучи в экстазе, сообщает собравшимся, что он видит у Ильи) <…> Самыми значительными были приказ поддерживать огонь в течение 8 дней возле трупа и воздержание от всяких работ и ремесел. Были собраны подарки, убитая положена в гроб и выставлена в течение 8 дней на подмостках. На восьмой день ее положили в новую арбу (телегу), которую должны были везти пара быков с белыми пятнами <…> Гроб был поставлен, наконец, на телегу, запряженную быками, и им позволили идти, куда они хотели; где они сами остановятся, и должна была быть похоронена убитая".

Приводим современный устный рассказ о "Цоппай" К. Алдатова, записанный в с. Гизели в 1998 г. В. Газдановой, О. Джанаевой и автором статьи: "Цоппай исполняли в честь того, кого ударила молния. Вот, например, когда ударило Дигурова Габола.., при нашей памяти. После войны. Вон там он был сторожем, Дигуров Габола. Дождь начался, у него там была сторожка, он был сторожем и на верх сторожки он закинул косу, косу, а верхний [Уацилла. – Д. С.] он связан с железом, и когда, громыхая приблизился Тбау Уацилла, он туда ″рапп″", и сторожка загорелась. И в ней он сгорел дотла. Люди: "Караул, караул!" Мы тоже были поражены, пацаны; и на этом месте исполняют цоппай, и мужчины, и женщины, друг за друга (держатся) и таким образом исполняют цоппай:

"Цоппай Комгарона,

Цоппай вашего покровителя,

Цоппай алдара".

Одни поют, а другие:

"Эй, эй, да будет с нами благодать нашего покровителя,

Ой, табу Покровителю болезней,

Эй, эй, благодать нашего покровителя…"

Плакать не разрешалось. Жена погибшего радовалась, танцевала, плакать, мол, нельзя. Зури, Зури (жена погибшего); а на второй день (устроили) кувд на поляне перед воротами их дома. "Аллах, Вселенная сотряслась!" − и как начали исполнять цоппай. Вот как симд танцуют, мужской симд. Женщины – отдельно.

"Эй, табу моему Большому Богу,

Эй-эй, да будет с нами благодать нашего Покровителя,

Табу-табу Покровителю болезней,

Эй-эй, да будет с нами благодать нашего покровителя,

Табу-табу нашему Большому Повелителю, эй-эй, да будет с нами благодать нашего Покровителя. Эй-эй…"

Жена К. Алдатова пояснила, что обрядовым действием руководил мужчина в центре и пел: "Цоппай, цоппай, цоппай, Габола". Во время обряда вспоминают и других жертв молнии… "На месте, где (небо) ударило, сооружают постройку, там строят из камня склеп. И что еще от него осталось, дожди и т. д. разрушили его", ‒ добавил К. Алдатов (архив автора статьи).

Рассказчик выделяет железную часть косы как причину попадания молнии в сторожку и ее возгорания. В индоевропейской мифологии и осетинской как ее части, причем сохранившей многие архаичные черты, железо тесно связано с Громовержцем. Поэтому и другие осетинские обряды, связанные с Громовержцем Уацилла (Елия), Небом как таковым, сопровождаются действиями с железными/ стальными предметами: ножницами, иглой(женщины); ножом, кинжалом, саблей, ружьем (мужчины); острой частью плуга, простым куском железа, гвоздем, металлическим блеском, со всем стальным, извлеченным из недр Земли (крестьяне, занимающиеся сельским хозяйством), как в обряде "Цæндон-уæндон", зафиксированном М. Гардановым.

О роли железа и железных предметов в осетинской ритуальной жизни говорят многие и многие примеры. Как писал Ж. Дюмезиль, "одним из священнейших мест у осетин считается домашний очаг. Самую торжественную клятву "Клянусь очагом" дают, держась за нависающую над очагом железную цепь (roehys). И, напротив, самое тяжкое оскорбление, самый угрожающий поступок ‒ сорвать цепь и выбросить за порог, ‒ поступок, искупаемый самым страшным наказанием".

Особенной сакральностью для скифов, сарматов и аланов обладали железные мечи: "Действительно, священные мечи как фамильные святыни почитались, например, у Акоевых и Джатиевых. Более того, предания об этих мечах в важнейших чертах совпадают с приведенным выше сообщением Приска: чудесные мечи Акоевых, Джатиевых, а также меч Дзадже Цаликова были изготовлены из небесного железа, обнаруженного пастухом при помощи коровы, так же как при помощи коровы пастухом был обнаружен священный меч скифов (resp. аланов)" (А.В. Дарчиев). Возле других сакральных центров реального пространства, мужских святилищ, находят большое количество аланских железных наконечников.

О связи Неба с железом говорит и нартовский эпос: "Нарт Созырыко собрал армию, чтобы отвоевать похищенную жену, но и похититель собрал со своей стороны целое полчище духов, "уацилла" и т. п. Видя опасность, мать Созырыко умоляет Бога спустить на землю юного Батраза. Бог внял ее просьбе, и Батраз летит, подобно снаряду из раскаленного железа, расплавляя все на своем пути, и разрушает вражескую крепость".

Также важно упоминание в описаниях обряда четырехугольного пространства (склепа) или кратного четырем обрядового действия (8 дней поддерживать огонь и воздерживаться от работ; 8 дней убитая была выставлена на подмостках в гробу).

Нартовский герой Батраз, желая отомстить за своего отца, говорит нартам: "Батраз сказал им: "С этого времени мне уж больше не жить с вами: я гублю себя для вас! Отправляйтесь с каждого дома по арбе и по одному мужу к берегу моря; свозите туда известь и колючку, постройте из них башню, к четырем углам которой направьте по двенадцать мехов, и, подложивши под нее огонь, раздуйте его. Когда пламя поднимется высоко, я брошусь в него… Тогда из середины огня выскочил Батраз и бросился в море. Немного погодя он выплыл на берег и сказал нартам: "Собачьи нарты! До сего времени я был черным железом, теперь же превратился в булат" (НГЭ 2, 287). В "Сказании о нарте Хамыце, белом зайце и сыне Хамыца Батразе" говорится: "Батраз объявил нартам, что он будет доволен, если они вместо всякого другого вознаграждения наполнят цырыхы его отца шелковым пеплом и если, кроме того, он получит от них еще в залог твердого и верного примирения четыре перекладины и четыре столба для здания толщиной каждый не менее чем в четыре пяди, один из породы дерева залхъæд, а другие ‒ ехсыхъæд". (НГЭ 2, 311).

Если помнить трактовку образа Батраза как грозового божества, то вырисовывается символическая цепочка "отмеченный Небом герой (бывшее грозовое божество) ‒ огонь/молния ‒ четырехугольная постройка", которая нас отсылает к обряду "Цоппай". Место первого этапа закалки Батраза ‒ огонь, разожженный в четырехугольной постройке и место сожжения/ убийства молнией земного, реального человека функционально и семантически совпадают. Но если представить себе процесс отражения мифологического мировоззрения наших предков исключая нартовскую интерпретацию, то мы имеем священное убийство земного человека Громовержцем.

Второй этап закалки Батраза: "Когда [Батраз] закалился лучше стали, он заставил нартов бросить его в море ‒ они бросили его в море. Стало [море] сильно кипеть, бушевать и пениться. Батраз закалился до такой крепости, что никакая сила оружия на него не действовала. Выходит он наконец из моря, выходит стальным человеком" (НГЭ 2, 312).

Только после совершения грандиозного преобразования мира Батраз гибнет, завещая нартам забросить его меч в море.